Бывает так, что только сейчас человек первые в своей жизни слышит классическое музыкальное произведение, исполненное на рояле вживую. Кому-то, возможно, захочется подпрыгивать вместе с музыкой польки, а кого-то удивит танцевальный, немного бубнящий аккомпанемент левой руки или тронет мелодия скрипки, на которой играет кузнечик-музыкант — в правой. Рассматривать вместе, не торопясь, музыку, нужно тихонько затаившись, и тогда можно услышать, что… 

… в музыке бьётся сердце. Когда музыка спокойная, сердце её бьётся ровно. Но если вслушаться очень чутко, можно услышать, как некоторые ноты как будто выделяются. Теперь, когда я сыграю музыку ещё раз, я иногда буду делать акценты, чтобы в этих местах музыка звучала чуть громче, яснее. Мы договоримся с детьми, что в этот момент они тихонько хлопнут ладошками по коленкам. И каждый раз, одновременно с акцентом у рояля на «раз», будет хором звучать детское «хлоп». И вот уже мы исполняем музыку вместе, как в настоящем оркестре! А ещё в оркестре есть дирижёр, который тоже показывает «раз», то есть сильную долю — оркестру, но уже без хлопка. Может быть, кто-то захочет попробовать себя и в роли дирижёра? 

В фильме Ролана Быкова «Внимание, черепаха», главная героиня, первоклассница Таня Самохина, занимается музыкой. В кабинете своего дедушки профессора Самохина (Баталов) она играет на рояле именно эту польку Глинки, только иначе: в другой тональности и с другим аккомпанементом. И если ты ещё в самом начале музыкального пути, как должно быть приятно выучить такую пьесу, как в кино, и сыграть на семейном концерте.

Говорят же, что настоящее произведение искусства многослойно и многогранно. Как музыкант, ритмист и человек/пароход, который каждый день работает с детьми, я постоянно в этом убеждаюсь и хочу поделиться одним музыкальным случаем, который на поверку вовсе и не музыкальный.

Есть такое музыкально-ритмическое упражнение на музыку Бертини, с теннисными мячиками, которое исполняется в парах. Давно ли вы слушали этюды Бертини? Я – давно. И в детстве их не играла. И, честно говоря, не помню, чтобы они входили в какие-то списки инструктивных этюдов для юных пианистов и не встречала в концертных программах. Ни тебе в них запредельного чёса, ни острой конфликтности, ни глубины переживаний, ни насыщенного туше. Короче, не формат. Однако на музыкально-ритмическом занятии они звучат наипрелестнейше – легко, танцевально, с особой деликатностью салонных пьес. В лучшем смысле этих слов, если что.
Дети распределяются по парам. Участники каждой пары берут один мячик на двоих и становятся друг напротив друга примерно на расстоянии двух метров. Вместе с музыкой этюда в размере 6/8 дети перебрасывают мячик друг другу, поочередно «подыгрывая» аккомпанемент изящными хлопками в ладоши, пока мяч у другого напротив. «ХлопкОвый» аккомпанемент может быть forte или piano, это зависит от спонтанной интерпретации концертмейстера, который играет на рояле на занятии. Мяч безошибочно описывает дугу, мягко опускаясь в детскую ладошку на относительно сильную долю, и тут же, еще не успев согреться, отпружинивает и взлетает в новое путешествие. Как же это красиво и музыкально!

Ага. Но так происходит «на сцене», когда все готово. В обычной жизни все иначе. Я не знаю, что говорит нейробиология, но по моим наблюдениям за теннисные мячики в детской руке отвечает какая-то особая часть мозга, не связанная вообще ни с чем. Мячи рассыпаются, как горох. Когда мяч упрыгивает из руки, он издает веселый звонкий «бум» по ламинату, и с каждым следующим отпрыгиванием звук «бум-бум-бум» становится все чаще – accelerando и тише – diminuendo. Дети воодушевленно ползут за упавшим мячом на четвереньках поперек музыки, зала и других воодушевленно ползущих детей, образуя таким образом своеобразную полифонию различных активностей и звучаний. Я бы назвала эту музыкальную форму XXI века «межзвуковая и междейственная фуга». Особенно эффектна stretta в погоне нескольких детей друг за другом и за одним мячиком. Иногда добавляются насыщенные акценты — мяч попал в потолок, и кластеры – радостный ответный возглас subito forte нескольких детских голосов одновременно. Вся эта эстетика редко совпадает с агогикой фортепианного исполнения «в моменте» и немного не соответствует художественному замыслу упражнения и, боюсь, бедного Бертини.

Но вот, наконец, трудности первого перформенса позади, и на следующем занятии я решаюсь на эксперимент.

-Дети, — говорю, — вам предстоит выбрать расстояние между вами в паре — самостоятельно. Встаньте так, далеко/близко насколько вы сейчас готовы.

Ну и тут есть нюансы. С одной стороны, чем расстояние больше, тем труднее совладать с мячом, его можно не поймать. Но в близком расстоянии тоже свои сложности – например, мяч топорно прилетает раньше музыкальной доли, и получается неритмично и непластично.
Ну а дальше – мой любимый момент и отдельное удовольствие: дети начинают договариваться друг с другом. И вот каждая пара уже не просто чего-то там такое, а музыкальный ансамбль, они обсуждают свои реальные технические возможности, музыкальность, болеют друг за друга и поддерживают. И к концу, когда «выигрывает» пара, которая не уронила мяч, исполнила ритмически точно, музыкально, артистично, кто-то обязательно скажет «А давайте еще раз!». А какие же мощные soft skills! Радость совместного творчества, критическое мышление, способность почувствовать себя настоящего прямо сейчас, рискнуть, чтобы взять новую высоту или уступить ради сыгранности ансамбля и общего дела.

На днях дети писали работу по опере Глюка «Орфей». «Угадайку». Примерно на десятой тетради, исправив Арфея на Орфея, до меня дошло — дети нашли проверочное слово. И проверили. И неважно, что Орфей играл не на арфе, а на лире: в оперном оркестре же арфа. Нейронные связи и цепкий ум объединили всё в одно целое, и вот, Арфей — наш герой. И после разговора о старинных музыкальных инструментах и Бахе, Мартин Лютер превратился в Мартина Лютнера. Не может не радовать, что наши музыкальные дети видят мир так комплексно. Правда, вот к слову «ориозо» не стали искать или нашли, но какое-то другое. 

В.  —  демоническая личность. Если на ритмике музыка звучит в темпе Allegro и в ней есть хоть какой-то намёк на стремительность, В. немедленно начинает преследование. Она мчится по кругу в полтора раза проворнее остальных (и проворнее музыки) и беспощадно настигает добычу. Обычно это оказываются чьи-то пятки. Это такая ее собственная кульминация сочинения, которая не всегда совпадает с музыкальной. В прошлый раз, когда вероломно и немузыкально оказались пойманы чешки впереди бегущего ученика, у нас состоялся серьёзный разговор о дистанции, личном пространстве и его уважении. И сегодня В. очень постаралась и смогла удержать идеальное расстояние во время сложного упражнения по кругу на музыку Ребикова. Она вообще относится к делу вдумчиво и подробно. В прошлом году у детей было одно из первых заданий по слушанию музыки — рассказать на уроке сказку, в которой герой играет на каком-нибудь музыкальном инструменте. А. выбрала редкую сказку со сложным сюжетом и рассказывала ее 20 минут. Больше я таких заданий не предлагаю. 

С начала урока он спрятался в углу за лавкой. Ещё на переменке его обхихикали девочки, и это не глупости какие-то, а очень серьезно. Он готов мстить: ощетинился, мечет искры и огрызается, как разозленный котёнок. Он сердито шипит правильные ответы на мои вопросы по ходу урока. Это он мне так сообщает, что в отличие от девчонок и всего белого света, со мной он пока готов сотрудничать. Вообще он очень договороспособный, эмоциональный, резкий, много знает, любит говорить умное, его трогает музыка. Минут через двадцать, когда я предложу из ему выползти из «укрытия» и попробовать исполнить что-то ритмически заковыристое, он закатит глаза и скажет «ну лааадно». Исполнит не совсем точно, и вальяжно, чтобы ни в коем случае не показать своей заинтересованности. И на моё «очень неплохо» чуть заметно кивнет головой. Это будет означать «ну я-то знаю, что могу по-настоящему, но сами понимаете — не тот момент», а я моргну ему в ответ «это очень трудно, сделать шаг навстречу миру,  как здорово, что ты нашёл в себе силы». 

Если вы когда-нибудь захотите увидеть сочетание несочетаемого, познакомьтесь с А.  Её ответственность и деловитость уживается со стихийностью и спонтанностью. У входа в буфет хорошо слышен её звонкий голос и торопливые интонации: «Я сегодня завтракать не буду, поэтому вместо меня не забудьте покормить мою сестру, да, не забудьте, она обязательно придет, я её уже предупредила и ещё раз напомнила!» (сестра, кстати, старшая). Она уже бежит в зал ритмики и, как обычно, переоденется быстрее всех. Когда звучит марш и дети перестраиваются из рядов в круг, она становится замыкающей и обязательно будет делать шаги не вперед, вместе со всеми, а назад, чтобы сомкнуть круг и выровнять расстояние между первым и последним идущим. И все это идеально с музыкой. Но если вдруг нужно придумать необычное и оригинальное — вам тоже сюда. «А можно я здесь подпрыгну! Там ведь прямо в музыке так звучит, что можно подпрыгнуть! » Я говорю — нет, потому что в музыке и описании упражнения нет прыжка. Мы не можем играть бекар, если написан диез. Но она считает мои объяснения неубедительными настолько, насколько ей не хватает амплитуды самовыражения. «А тут можно поимпровизировать, например, с цветком — вот так!» Через две секунды в руках у всех появляются «подснежники» из реквизиторской, и мы пробуем танец, только что сочинённый ей на ходу. Интересный номер мог бы получиться для «Ёлки». 

Марку 7. Он легко улыбается, охотно шутит, мгновенно сосредотачивается и делает выводы.

Когда Марк впервые увидел у нас дома рояль, сказал, что теперь будет приходить сюда каждый раз. И теперь каждую среду и каждую субботу мы с ним поём и играем, играем и поём. 

— Логично, — подытоживает Марк, когда после несложной подсказки находит общие черты в разном, — в музыке это же прямо как в математике! 

Мне тоже нравится, когда логично. Например, какой характер у Девушки из пьесы сборника Артоболевской, которая бредёт по полю? А у Воробья? Вот как бы это так сыграть, чтобы зритель, сидящий в зале, сразу услышал, где девушка, а где воробей? Где, словно длинные мягкие рукава Царевны Лебеди, печально плывет горькая мелодия  — «боязно батюшка, милая матушка», а где легко и вприпрыжку задиристый воробей дразнит кошку? То-то. А вот если положить руку на клавиши и послушать мажорное трезвучие — будто солнце вышло, а минорное — слезы полились. А если сыграть ещё и очень тихо, можно услышать, как что-то рвётся в душе. Логично же? Логично. Мои учителя всегда говорили, что лучше хорошая голова и не очень хороший слух, чем наоборот. Слух можно развить, а с головой видать дело сложнее. «Ритм — это голова», любит повторять Ирина Васильевна. 

— Смотри, — говорю, — ты сейчас решаешь три задачи одновременно: голос поёт, рука играет, а вторая рука стучит ровный счёт. Представляешь, какой фокус! — Покус! Марк радостно подхватывает шутку, и мы вместе смеемся. 
— На самом деле, ты выполняешь ещё одну, самую важную вещь: думаешь. И поэтому у тебя получается. 
— Так думают же всегда, — удивляется Марк. 
— Угу, — мычу в ответ. В тот день я дала Марку задание. — Давай, — говорю, — проведём научный эксперимент. Вот ты сейчас хорошо потрудился, много раз сыграл, и только что последний раз у тебя вся аппликатура правильная получилась. Вот теперь стоп, больше сейчас не повторяй. Когда придёшь домой, не садись играть сразу, дождись вечера. Сядь и сыграй один раз. А потом ложись спать. А утром вставай и сыграй ещё раз. И я тебе обещаю: ты увидишь, как легко тебе будет сыграть правильно с первого раза!

Полдня, из последних сил дожидаясь июньских сумерек, Марк слонялся по квартире и бубнил себе под нос «интересно, уже пора? Или ещё не пора? Сбылось уже предсказание или ещё нет? Ну ладно, пора! Внимательно и собранно он ставит «подковку» каждого пальца на клавишу, следуя правилу: сначала думаем, потом делаем. Думать — это в том числе и беззвучно диктовать себе каждый шаг. И следовать за мыслью. Правая. Левая. Вот здесь чёрная нота, руку чуть глубже. А затем будет первый палец, так что третий перед ним — согнуть. И представлять, как будто ты не на сцене, а в кресле зрительного зала — там. И слушать себя как бы оттуда. 

— Ураааа! Сбылоооось! 

Привет, тут у нас теперь ещё и счастливое будущее всем предсказывают. 

В нашем классе два Саши. Или двое Саш. Мы еще этого не проходили, и я не знаю как правильно сказать про двух детей с одинаковыми именами — Саша-девочка, и я, Саша-мальчик. И когда в начале года уже чуть не началась с нами путаница, учительница спросила меня: 
— А как тебя дома называют?- Саня, — ответил я, и мне захотелось улыбнуться. Так мне вдруг приятно стало, как будто кто-то положил мне в ладошку кусочек воскресного утра.
— Я могу тоже называть тебя Саней, а Саша-девочка будет Сашенькой. Вы не против? 
И по Сашенькиному взгляду я понял, что она только что сжала в кулаке маленькую,  упавшую в него звездочку. Конечно, мы не против. 

Мы сели на стулья, стоящие по кругу, и приготовились слушать музыку. Вдруг я увидел, что два стула остались пустыми. Оказывается, Наташа и Василиса заболели и не пришли в школу. Я подумал, что мы сможем продолжить и без них, но оказалось, нет. Дело в том, что по правилам каждый встает со стула и двигается к другому стулу не только в свою очередь, но и на свою часть музыки, свою фразу. Чтобы было понятнее можно представить, что каждая фраза это путешествие к цветку. А мы — пчелки, и каждая пчелка заботится о своем собственном цветке. 

На два пустых стула мы усадили наших плюшевых друзей, собаку Пифа и котенка Барсика. Сами двигаться они не могли, поэтому мы договорились помогать им по очереди. 

Сначала получалось не слишком музыкально. Я оказался чересчур проворной пчелкой. Вскочив со стула, я стремительно перелетал к следующему. Я не сразу услышал, что «моя» музыкальная фраза никак не могла за мной угнаться. Вернее, я слышал, но не понял, что именно происходит неправильно, и не успевал исправить. Часто бывает так, что я бегу, бегу и никак не могу остановиться. И еще я так спешил, чтобы раньше других кинуться помочь Пифу или Барсику. 

И тут зазвучала следующая фраза, и очередь дошла до Сашеньки. На нее все посмотрели, и я посмотрел. Она не торопилась, но и не медлила. Она двигалась точно, мягко и очень красиво, «грациозно и деликатно». Это учительница так сказала. И все это почувствовали. И нам всем тоже захотелось идти так же, как Сашенька, потому что нам тоже захотелось выглядеть красивыми. Сначала я просто старался скопировать ее движение. А потом я понял, что, если прислушаться, в музыке зашифрованы подсказки. Если приготовиться немного заранее, тогда выходит как будто мы не просто двигаемся вместе с музыкой, а танцуем. И я стал очень внимательным. Я начал каждый раз ждать свою фразу, чтобы сделать первый шаг вместе с раскатистым «ррраз». Я ловил его из воздуха и чувствовал, как мой вдох и вдох музыки соединялись. И стало радостно, что удалось договориться с музыкой. 

И вдруг я все понял: это звучал вальс. Я даже удивился, что только к концу урока это заметил. Раз-два-три, раз-два-три. И вот уже музыка сама приподняла меня на носочки, и я стал легким, как перышко. И это было так приятно. Я и не думал, что так умею.